Мое прекрасное несчастье - Страница 5

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

Я ждала, что он засмеется или как-то еще покажет, что шутит, но выражение его лица оставалось искренним.

— Вот как! Ты собираешься помочь мне с докладом! — Я удивленно подняла брови.

— По этому предмету у меня «отлично», — сказал Трэвис, слегка оскорбленный моим недоверием.

— У него «отлично» по всем предметам, — заметил Шепли, ведя Америку в гостиную. — Чертов гений. Ненавижу его.

Я с подозрением посмотрела на Трэвиса.

— Что? — Его брови взмыли. — Думала, парень с татуировками, зарабатывающий себе на жизнь кулаками, не может получать отличные отметки? Я учусь не потому, что мне больше нечем заняться.

— Зачем тогда участвуешь в боях? — спросила я. — Почему не попробуешь получить стипендию?

— Пробовал. Мне оплатили половину стоимости обучения. Но еще есть учебники, плата за жилье, и как-то надо выплачивать вторую часть. Так что, Гулька, я вполне серьезно. Если понадобится помощь, обращайся.

— Не нужна мне твоя помощь. Я сама могу написать доклад. — На этом мне стоило бы замолчать, но совершенно новая сторона личности Трэвиса разжигала мое любопытство. — Почему бы не решить проблему как-нибудь иначе? Не знаю, не таким садистским способом, что ли?..

Трэвис пожал плечами.

— Это легкий способ срубить бабла. В магазине я столько не заработаю.

— Я бы не сказала, что такой уж легкий, если тебя бьют по физиономии.

— Что я слышу! Ты переживаешь за меня? — Трэвис подмигнул, я состроила рожицу, и он хмыкнул. — Меня бьют не слишком часто. Если они мешкают, я нападаю. Не так уж сложно.

— Будто никто больше до этого не додумался, — усмехнулась я.

— Когда я наношу удар, они принимают его и пытаются дать сдачи. А это вряд ли поможет победить.

Я закатила глаза.

— Ты что… киношный малыш-каратист? Где ты научился так драться?

Шепли и Америка переглянулись, а затем и вовсе уставились в пол. Я тут же поняла, что ляпнула невпопад.

Трэвис и глазом не моргнул.

— У моего отца были проблемы с алкоголем и приступы агрессии. А еще четыре старших брата с той же паршивой наследственностью.

— Ох… — У меня загорелись уши.

— Не стоит смущаться, Гулька. Пить отец бросил, братья повзрослели.

— Я вовсе не смутилась. — Сначала я теребила выбившиеся пряди, а затем решила распустить волосы и забрать их в новый пучок, чтобы как-то скрасить неловкую паузу.

— Мне нравится твоя естественность. Девчонки обычно не приходят сюда в таком виде.

— Меня вынудили прийти. Я не собиралась производить на тебя впечатление, — мрачно сказала я, поняв, что мой план рухнул.

Трэвис по-мальчишески улыбнулся. Я позволила злости еще больше овладеть мною, надеясь скрыть этим неуверенность. Я не знала, что испытывают рядом с ним другие девушки, но их поведение было очень красноречивым. Вместо беззаботной влюбленности я испытывала головокружение и тошноту. Чем больше Трэвис пытался развеселить меня, тем сильнее я нервничала.

— Я уже впечатлен, — сказал он. — Обычно я не умоляю девушек зайти ко мне в гости.

— Не сомневаюсь.

Я поморщилась. Его самоуверенность выходила за всякие рамки. Он не стыдясь признавал собственную привлекательность, к тому же настолько привык к женскому вниманию, что расценил мое прохладное с ним обращение как глоток свежего воздуха, а не как оскорбление. Придется сменить стратегию.

Америка включила телик.

— Сегодня идет хороший фильм. Кому-нибудь интересно, где Бэби Джейн?

Трэвис поднялся с дивана.

— Я собирался где-нибудь поужинать. Ты голодна, Гулька?

— Я уже поела, — пожала я плечами.

— Неправда, — сказала Америка прежде, чем поняла свою ошибку. — Э… да, точно, я забыла. Ты ведь съела… пиццу, до того как мы ушли.

Я поморщилась от ее жалкой попытки сгладить свою вину и посмотрела на Трэвиса, ожидая его реакции.

Он пересек комнату и открыл дверь.

— Идем. Ты, наверное, проголодалась.

— Куда собираешься пойти?

— Куда захочешь. Можем заехать в пиццерию.

Я взглянула на свой наряд.

— Но я не совсем подходяще одета.

Трэвис бросил на меня оценивающий взгляд и заулыбался.

— Отлично выглядишь. Пойдем, я умираю с голоду.

Я поднялась, помахала рукой Америке и последовала по ступенькам за Трэвисом. На парковке я остановилась, с ужасом наблюдая, как он оседлал матово-черный мотоцикл.

— А… — Я замолчала, пошевелив пальцами в шлепках.

Трэвис нетерпеливо взглянул на меня.

— Забирайся скорей. Я поеду медленно.

— Это что? — спросила я, слишком поздно заметив надпись на бензобаке.

— «Харлей Найт Род». Любовь всей моей жизни, так что не поцарапай краску, когда будешь забираться.

— Но я же в шлепках!

Трэвис глянул на меня так, будто я говорила на незнакомом ему языке.

— А я в ботинках. Залезай.

Трэвис надел очки. Зарычал мотор. Я вскарабкалась на мотоцикл и завела руки за спину, ища, за что уцепиться. Пальцы соскользнули с кожаного сиденья на пластиковый корпус задней фары.

Трэвис взял меня за запястья и положил мои руки себе на талию.

— Гулька, кроме меня, здесь не за что держаться. Не отпускай. — Он оттолкнулся ногой от земли, и мотоцикл покатился вперед.

Резко дернув кистью, Трэвис выехал на улицу и помчался как ракета. Выбившиеся пряди волос хлестали мне по лицу. Я вжалась в спину Трэвиса, зная, что если гляну через плечо, то содержимое желудка полезет наружу.

Около ресторана Трэвис резко затормозил, и как только мотоцикл остановился, я тут же спрыгнула на асфальт и ощутила себя в безопасности.